Итак, публикуем четвертую и последнюю часть интервью с величайшим поэтом и просветителем танго Орасио Феррером. (Начало в Части первой.)
Орасио: Пикассо и Дали…
Т. Однозначно. А здесь, в Сан-Франциско в пятидесятые годы с …
О. Битниками.
Т. Точно. И в подобные моменты, происходит… они не так уж и редки в истории искусств… происходит гигантский и внезапный толчок творческой активности. Нью-Йорк пятидесятых с Джексоном Поллоком и Мозервеллом, и Кляйном. Южно-американский бум 60-х и 70-х с работами Гарсии Маркеса, Варгаса Льоса, Мануэля Пуига, Хуана Рульфо, Изабель Алленде, Борхеса… список очень длинен. Хосе Доносо. Эдуардо Гальяно. Эрнесто Сабато. Это был чрезвычайный прогресс в идеях и работах. И по моей теории, то же самое происходило во времена Золотого века танго.
О. Только ведь Золотой век еще не закончился, а?
Т. (смеется) Согласен. Словом, как бы ты это описал касательно Буэнос-Айреса?
О. Из-за того, что есть обстоятельство, которое делает Буэнос-Айрес своеобразным Парижем для Америк, и оно имеет гораздо более сильную корневую систему, я думаю. Потому что Париж, который без сомнений можно назвать центром англо-латинской культуры, как в принципе и саму французскую расу, не содержит в себе ничего того, что очень сильно присутствует в танго. Танго - это смесь индейцев с американцами, в том числе индейцев, которые уже исчезли, но продолжают существовать в гаучо и компадрито. И такие вещи существуют в самой сути танго, идея города с его портом и глубокой отстраненностью культуры от остального мира. И это очень сильные вещи.
Эмиграция, ученые и музыканты, приехавшие сюда, тоже внесли свой вклад в музыку. Они все приехали. Я говорю о каждом в этом портовом городе. Я имею ввиду, что даже великий никарагуанский поэт Рубен Дарио, тоже приехал сюда, также как и все ученые того времени, и это превратилось в своеобразный консилиум, потому что Буэнос-Айрес обладает дополнительной притягательностью, это американский город, индо-американский город. И несмотря на то, что черные люди исчезли из Буэнос-Айреса, местная кровь – важность которой несет национальная поэма Мартина Фьерро и вся поэзия гаучо – нет.
И вот я думал вчера, если Ковбой является эквивалентом Гаучо, у него нет литературы. У него есть кино, но не литература. У Ковбоя нет эпоса как у Мартина Фьерро. Литература Гаучо – это уникальный случай, это и есть основа, базис танго. Отсюда и происходит притягательность Буэнос-Айреса, мне кажется. Город с европейским складом и американским содержанием. И тогда логично, что он как магнит.
Т. У меня есть теория о танго – танго –это портеньо (знач. из портового города Буэнос-Айрес), по своей натуре. Но ведь и эмигранты из Буэнос-Айреса сыграли большую роль.
О. Было много политических эмигрантов в 1976 году, и после, многие интеллектуалы, покинувшие Буэнос-Айрес осели в других местах, чтобы говорить о танго. Это очень важный момент. И это прекрасная идея, такая идея такой эмиграции.
Т. А какова была ситуация семидесятых для тебя? Во время («грязной войны»)? (комментарий интервьюера – когда аргентинская военная хунта выступила с дискриминационными действиями против танго и других видов искусств, хуже того, атаковала население своей страны, в результате чего были убиты либо пропали безвести от десяти до тридцати тысяч граждан. Ситуация разрешилась только после Мальвинской ( Фолклендской) войны с Британией в 1982, когда хунта окончательно пала и Рауль Альфонсин был избран президентом.) Как ситуация повлияла на твою работу?
О. Повлияла на мою работу… Ну, они запретили некоторые из моих песен, но обстоятельства были такими глупыми, голова на плечах цензора, оказалась совсем не головой. Так и было! А может это была жена цензора, которая говорила ему: «Нет, не пропускай это! Поставь цензуру, или я шлепну тебя!» (Смеется)
Т. Я из ирландской семьи, у меня есть друг, ирландский писатель, который говорит, что до последнего времени, ситуация была такова, что если правительству Ирландии нравились твои работы, то ты вообще не писатель. (Смеется) Нужно было попасть в тюрьму для того, чтобы стать писателем.
О. Великолепно! Это хорошо!
Т. А цензура в Аргентине в 1970-х…
О. Нет, нет, это были ужасные вещи. Жуткие. Испанский философ Ортега сказал: «Военный человек – это воин обращенный в бюрократа». И они были бюрократами, а не воинами. Они потеряли всю смелость, присущую воину и стали партийными трусами. Грустно, что так случилось. Они боялись войны, а воин любит войну, в независимости от ее мотива. И они внесли дух раздора среди граждан, на ТВ, в министерства, школы… это позорные вещи.
То, что тогда случилось, я надеюсь, мы никогда не забудем этого, потому что это произошло в нашей любимой стране, и лучше бы этому никогда не повторяться! Да? Лучше никогда не повторяться! Это урок истории, из которого мы должны очень много вынести, правда? Чтобы мы могли построить настоящее, которое в будущем поможет нам.
Терри: В истории искусств есть такие моменты, когда группа творческих людей собирается в каком-то определенном месте, таком как Париж в 20-е годы, к примеру… Хэмингуей, Ричард Райт, писатели…
Орасио: Пикассо и Дали…
Т. Однозначно. А здесь, в Сан-Франциско в пятидесятые годы с …
О. Битниками.
Т. Точно. И в подобные моменты, происходит… они не так уж и редки в истории искусств… происходит гигантский и внезапный толчок творческой активности. Нью-Йорк пятидесятых с Джексоном Поллоком и Мозервеллом, и Кляйном. Южно-американский бум 60-х и 70-х с работами Гарсии Маркеса, Варгаса Льоса, Мануэля Пуига, Хуана Рульфо, Изабель Алленде, Борхеса… список очень длинен. Хосе Доносо. Эдуардо Гальяно. Эрнесто Сабато. Это был чрезвычайный прогресс в идеях и работах. И по моей теории, то же самое происходило во времена Золотого века танго.
О. Только ведь Золотой век еще не закончился, а?
Т. (смеется) Согласен. Словом, как бы ты это описал касательно Буэнос-Айреса?
О. Из-за того, что есть обстоятельство, которое делает Буэнос-Айрес своеобразным Парижем для Америк, и оно имеет гораздо более сильную корневую систему, я думаю. Потому что Париж, который без сомнений можно назвать центром англо-латинской культуры, как в принципе и саму французскую расу, не содержит в себе ничего того, что очень сильно присутствует в танго. Танго - это смесь индейцев с американцами, в том числе индейцев, которые уже исчезли, но продолжают существовать в гаучо и компадрито. И такие вещи существуют в самой сути танго, идея города с его портом и глубокой отстраненностью культуры от остального мира. И это очень сильные вещи.
Эмиграция, ученые и музыканты, приехавшие сюда, тоже внесли свой вклад в музыку. Они все приехали. Я говорю о каждом в этом портовом городе. Я имею ввиду, что даже великий никарагуанский поэт Рубен Дарио, тоже приехал сюда, также как и все ученые того времени, и это превратилось в своеобразный консилиум, потому что Буэнос-Айрес обладает дополнительной притягательностью, это американский город, индо-американский город. И несмотря на то, что черные люди исчезли из Буэнос-Айреса, местная кровь – важность которой несет национальная поэма Мартина Фьерро и вся поэзия гаучо – нет.
И вот я думал вчера, если Ковбой является эквивалентом Гаучо, у него нет литературы. У него есть кино, но не литература. У Ковбоя нет эпоса как у Мартина Фьерро. Литература Гаучо – это уникальный случай, это и есть основа, базис танго. Отсюда и происходит притягательность Буэнос-Айреса, мне кажется. Город с европейским складом и американским содержанием. И тогда логично, что он как магнит.
О. Было много политических эмигрантов в 1976 году, и после, многие интеллектуалы, покинувшие Буэнос-Айрес осели в других местах, чтобы говорить о танго. Это очень важный момент. И это прекрасная идея, такая идея такой эмиграции.
Т. А какова была ситуация семидесятых для тебя? Во время («грязной войны»)? (комментарий интервьюера – когда аргентинская военная хунта выступила с дискриминационными действиями против танго и других видов искусств, хуже того, атаковала население своей страны, в результате чего были убиты либо пропали безвести от десяти до тридцати тысяч граждан. Ситуация разрешилась только после Мальвинской ( Фолклендской) войны с Британией в 1982, когда хунта окончательно пала и Рауль Альфонсин был избран президентом.) Как ситуация повлияла на твою работу?
 |
| Орасио Феррер, Амелита Бальтар и Астор Пиаццолла в 1969 |
Т. Я из ирландской семьи, у меня есть друг, ирландский писатель, который говорит, что до последнего времени, ситуация была такова, что если правительству Ирландии нравились твои работы, то ты вообще не писатель. (Смеется) Нужно было попасть в тюрьму для того, чтобы стать писателем.
О. Великолепно! Это хорошо!
Т. А цензура в Аргентине в 1970-х…
О. Нет, нет, это были ужасные вещи. Жуткие. Испанский философ Ортега сказал: «Военный человек – это воин обращенный в бюрократа». И они были бюрократами, а не воинами. Они потеряли всю смелость, присущую воину и стали партийными трусами. Грустно, что так случилось. Они боялись войны, а воин любит войну, в независимости от ее мотива. И они внесли дух раздора среди граждан, на ТВ, в министерства, школы… это позорные вещи.
То, что тогда случилось, я надеюсь, мы никогда не забудем этого, потому что это произошло в нашей любимой стране, и лучше бы этому никогда не повторяться! Да? Лучше никогда не повторяться! Это урок истории, из которого мы должны очень много вынести, правда? Чтобы мы могли построить настоящее, которое в будущем поможет нам.
TangoCult пер.Ирина
Немає коментарів:
Дописати коментар